И люди шли. Многие поддавались на сладкие посулы сомнительных верований. Мир, в котором смерть стала самым эффективным избавлением от лучевой болезни, биологического заражения или заклинаний, способных с одинаковым успехом корёжить тела и души, — нуждался в новых ценностях. Им суждено было рождаться на выжженных просторах, где по сию пору тысячи останков с немым укором взирали на деяния рук своих.
Марна давно для себя решила, что в том мире, который им достался, жизнь и смерть должны обрести новую цену. Перерождение сквозь огонь и боль не могло пройти бесследно. Иначе они ничему не научились!
Дезире изо всех сил прижимала к себе Ани. Они были достаточно далеко от завода, но взрывная волна догнала и сбила с ног. Уже затухающая, она всё ещё была страшна. Вокруг взвилась буря из горячей пыли и мелких осколков. Они забивали носоглотку, ранили тело. Дезире почувствовала, как её, словно куклу, тащит по камням. Казалось, что кожи больше нет — вместо неё остались жалкие окровавленные лохмотья.
Когда пыль осела, девушка ещё некоторое время лежала оглушённая. Ани завозилась в её объятиях, попыталась выбраться.
— Как ты? — прошептала Дезире.
— Всё уже кончилось? — пискнула девчушка. Её тельце дрожало, однако голос звучал спокойно.
— Кончилось. Наверное, кончилось. Тебе не больно? Не поранилась?
— Немножко поцарапалась только. А ты?
Дезире улыбнулась.
— У меня всё хорошо. Давай вставать.
Чтобы не застонать она закусила губу. Кожа хоть и не превратилась в лохмотья, но царапин было предостаточно. Некоторые — весьма глубокие и болезненные.
Увиденное заставило Дезире пошатнуться. Мысли, до этого вполне ясные и чёткие, словно со всего разбега врезались в каменную стену. Врезались и разбились алыми брызгами. Искорёженный, израненный ландшафт угнетал и в то же время завораживал. Он словно бы возник из самого ужасного кошмара. Воплотился по чьей-то жестокой воле…
Внезапно девушка почувствовала, что деревенеет. Тело просто перестало слушаться. Зачем искать причины где-то далеко, зачем копать в глубинных слоях сознания? Всё же просто.
«Я сама во всём виновата! Я — и никто больше! Если бы в институте не настояла на своём, если бы не устроила истерику… Что теперь толку со всех добытых лекарств? Где они теперь?!»
Дезире ощущала себя столь грязной и мерзкой, что впору было удавиться на месте. Больше не нужно никакого зрение, никакой помощи и заботы. Ничего не надо, лишь бы вернуться на четыре дня назад. Вырвать себе язык и спрятаться в самый дальний угол завода, чтобы никто не нашёл.
«Почему он меня отпустил? Наверняка же мог поймать. Отпустил специально? Пошёл следом… как собака по следу. А я — дура, радовалась, что быстрая и везучая… Дура! Сама привела… сама сдала общину…»
Девушка не заметила, как оказалась сидящей на земле. Глаза остекленели, сделались пустыми и мёртвыми.
Ани неуверенно дотронулась до щеки Дезире. Девочка чувствовала: с тётей творится что-то плохое, что-то неправильное, но не знала, как поступить. Было страшно, хотелось заплакать. Подбородок задрожал, глаза наполнились слезами.
— Тётя Дезире, — негромко позвала она.
Никакой реакции.
Девочка всхлипнула, по щекам пролегли первые влажные дорожки.
— Что с тобой? — она дёрнула Дезире за плечо, заглянула в лицо. — Мне страшно…
Не слова, а именно всхлипы достигли сознания уже готовой похоронить себя Дезире. Она вздрогнула, вынырнула из всё сильнее затягивающей бездны самобичевания.
— А? Ты что, маленькая? Не надо плакать.
— Я подумала, что ты умерла… — сквозь слёзы прошептала Ани.
— Умерла? Нет! Что ты… Я с тобой. Прости, прости меня за всё… — Дезире порывисто обняла девчушку. — Не надо бояться. Всё будет хорошо…
Последние слова она сказала не столько для Ани, сколько для себя.
«Хватит жалеть себя, хватит винить себя. Что сделано, то сделано… Она мне доверилась, и оставить её теперь — значит предать. Уж на это я точно не способна…»
— Мы с тобой сами распугаем все страхи, — улыбнулась Дезире, давя в себе всё ещё бушующее чувство вины. — Распугаем и дадим по ушам, чтобы больше не приходили. Правда же?
Ани кивнула.
Гракх отложил кусок широкого металлического профиля в сторону и присел на кучу свежей земли. Посмотрел на поднявшееся в зенит солнце, поморщился. От тяжёлой работы пот катился градом, а тут ещё эта не к месту пришедшаяся жара. Погожий день не радовал.
Рядом трудились Кларк и Винсент. Оба грязные, но без видимых ранений. Как оказалось, следуя указанию Закэри — эта парочка пропустила всю заварушку, охраняя Марну. В другое время зарккан, не раздумывая, плюнул бы в их сторону за трусость, но теперь не мог решить, как к ним относиться. С одной стороны — не помогли общине, стояли и прохлаждались, когда на счету был каждый ствол. С другой — активно оттаскивали раненых от ворот, когда стало ясно, что дело — дрянь.
Теперь они втроём копали большую яму, которая должна была превратиться в одну братскую могилу для большей части общины.
Гракх поначалу пытался противиться: в конце концов, не дело мастеру заниматься грязной работой. Но, увидев выражение лица Марны, притих. Ни кровинки — абсолютно белое, осунувшееся лицо с синими мешками под раскрасневшимися глазами. Казалось, что она не спала, по меньшей мере, пару дней. И всё это время плакала. Как он узнал чуть позже — Марна всё же нашла своего Зака…
Старосту успели оттащить от заводских ворот, кто-то наспех наложил несколько неумелых повязок, но все усилия оказались тщетными. Закэри умер, так и не приходя в сознание. Одним из первых приняв натиск многоножек возле операторной, он был почти полностью парализован и при этом потерял слишком много крови.