Пламя теплится - Страница 36

— Готовить факелы! — наконец, проговорил Закэри. Он принял решение и более не медлил.

Внезапно за дверью родился тонкий свист. Он быстро окреп, обрёл силу.

«Как гвоздём по стеклу», — подумал Закэри.

Люди затыкали уши, морщились, как от зубной боли. Свист, поднявшийся до ультразвука, стегал по коже. Казалось, что он способен перемалывать кости. Одни падали на пол, другие пытались бежать.

Тишина навалилась так же неожиданно. Сводящий с ума звук исчез, словно его и не было. После себя он оставил головную боль и ощущение полной глухоты.

Люди приходили в себя, двигались, словно в тумане — заторможенные, пошатывающиеся из стороны в сторону. Резкие движения приносили новую боль. Больше всего хотелось заползти в какой-нибудь дальний тёмный угол и спрятаться в нём ото всех звуков. Однако сюрпризы продолжались. Благостная тишина длилась недолго. Из операторной послышался скрежет. Он перемежался отрывистыми щелчками.

У Закэри перед глазами встала комната и металлические листы на её стенах. Листы держались на заклёпках с широкими округлыми шляпками — очень надёжный способ крепления. Неужели листы отходили от стен, а заклёпки вылетали из своих гнёзд, не выдерживая чудовищного напряжения? Но какая же силища для этого требовалась? Старосте было очевидно, что многоножки со всей их стремительностью такой мощью не обладали.

Закэри почувствовал, как пересохло во рту.

— Кто-нибудь за факелами пошёл? — спросил он негромко.

— Ушли, — последовал ответ.

Староста даже не понял, кто говорил, столь сильно исказилось слуховое восприятие.

— Ушли-то, ушли, да только сколько их ждать? — сказал ещё кто-то. — Лично я как с бодуна себя чувствую. Башка раскалывается.

— Смотрите…

В стороне от запертой двери — чуть выше пола — толстый пластик, которым снаружи была обшита операторная, вспучился глянцевым пузырём, треснул. Трещина была узкая, однако уже само её появление не сулило ничего хорошего, поэтому все взоры обратились к ней.

Кто-то выругался. Послышался щелчок передергиваемого затвора.

Закэри откинул барабан револьвера: всего три патрона.

В который раз он пожалел, что община так и не смогла обзавестись боевым магом. Пусть не самым сильным, пусть владеющим всего одной школой. Как бы пригодилась его помощь. Несколько заклинаний могли решить все проблемы.

Края трещины дрогнули, расширились. Из тонкого зева появилась уже многими узнаваемая голова многоножки. Тварь уставилась на людей поблёскивающими бусинами-глазами.

— Я же говорил, что не успеем с факелами, — неузнанный голос дрожал.

Кто-то не выдержал, выстрелил. Как ни странно, но даже со столь малого расстояния человек промахнулся. Картечь чёрными оспинами засела в пластике. Многоножка пискнула и спряталась обратно. Почти сразу пузырь вспучился ещё сильнее, трещина начала расползаться и, наконец, прорвалась сплошным потоком шевелящихся созданий.

Уже готовые к подобному развитию событий, люди ощетинились стволами. В более выигрышном положении были те, кто пользовался обрезами. Патроны с картечью, а ещё лучше — крупной дробью оказались наиболее эффективны. Однако их наличие не смогло повлиять на исход стычки.

Грохот выстрелов перекрыл крики. Сосредоточенная перед операторной огневая мощь могла бы остановить не один десяток людей и даже поспорить с полностью экипированными вурстами, но против мелких тварей оказалась бесполезной. Основная часть зарядов прошла мимо целей, изрешетив пол и стены, в то время как жестокий агрессор действовал на удивление слаженно и эффективно.

Спустя всего минуту стало ясно — люди проигрывают по всем статьям. Замкнутость помещения создавала дополнительную опасность подстрелить друг друга. Более того — если многоножка впивалась в человека, то далеко не всегда удавалось сбить или прикончить паразита без вреда для его жертвы. Выстрелы, крики боли и предсмертные хрипы наполнили завод, превратили его в сущий ад. Люди дрогнули, начали отступать. Но не организованно, прикрывая соседа, а повернувшись к противнику спинами.

Навстречу отступающим спешили с факелами и канистрами со спиртом. Но было уже поздно. Постоянно маневрируя, многоножки рассыпались мелкими группами. Хватало всего нескольких укусов, чтобы человек прекращал сопротивляться. Его тело немело, хотя разум продолжал работать.

Пугало ещё и то, что мелкие твари не пытались поедать свои жертвы. Они словно проводили планомерную зачистку, пытались обездвижить общину. И это лишь усиливало панику.

Мало кто из жителей общины участвовал в реальных боевых действиях, стычках с бандитами или хищниками. Большинство, в конечном итоге, являлось обывателями, выполняющими нудную повседневную работу. Да, закалённые невзгодами и тяготами жизни, но не до такой степени, чтобы невозмутимо наблюдать, как один за другим падают соседи и друзья.

Подобно лесному пожару, паника охватывала всё новые головы, подгоняла, заставляла забыть обо всём. Остался только бег — без остановок и отдыха, без попыток помочь нуждающимся.

Бежать и не оглядываться!

* * *

Дезире спала чутко и беспокойно, постоянно вздрагивала во сне, ворочалась с боку на бок. Никак не удавалось найти позу, в которой бы плечо хоть немного успокоилось. В итоге проснулась рано утром: ничуть не отдохнувшая, с тяжёлой головой и красными воспалёнными глазами, которые жутко болели. Впрочем, как и каждое утро последние несколько дней.

Просыпаться с ощущением, что тебе загоняют в глаза иглы, было невыносимо. Хотелось выть от обиды. Вот только обижаться, кроме как на себя, оказалось не на кого.